Как история из 19 века питает дух праздника в наши дни
В 31 год Чарльз Диккенс был уже романистом, известным за пределами своей страны. К тому времени он уже пережил резкий упадок в карьере — цепочку из трёх коммерческих фиаско — и ему отчаянно нужно было написать популярную историю, чтобы справиться с нарастающим финансовым давлением.
В 1843 году автору пришла в голову идея рождественской истории о привидении, которое получало свободу во время праздника. Поскольку вдохновение посетило его поздней осенью, у него практически не оставалось времени, чтобы вовремя передать книгу в печать — всего шесть недель на то, чтобы история обрела очертания, иллюстратор мог подготовить рисунки, а печатники — передать книги в магазины.
«Человек, который изобрёл Рождество» — история шести недель стремительного творчества, во время которых Диккенс написал, пожалуй, свою любимую работу. Фильм — глубоко приятная, иногда забавная, а иногда заставляющая думать история с рейтингом PG (детям рекомендован к просмотру в присутствии родителей).
Дэн Стивенс — звезда фильма «Аббатство Даунтон» — на экране предстаёт в образе эксцентричного, беспокойного, энергичного Диккенса. Он извлекает максимум из выразительного взгляда своих голубых глаз и передаёт писательские полёты вдохновения Диккенса с практически трескучей энергией. Или, того лучше, Диккенс Стивенса находит образ Скруджа в исполнении Кристофера Пламмера развлекательным. Нечто приятное обнаруживается при первом появлении в кадре Пламмера, в цилиндре и с тростью, шаркающего по лондонскому кладбищу. Я вдруг поняла, что долгое время ждала момента, когда увижу его в этой роли, так долго, что его первое «Идиотские традиции!» вызвало выдох удовлетворения: «Наконец-то!».
Многие из шуток картины выстроены на узнаваемых моментах, когда в рядовые ситуации повседневной жизни Диккенса вплетаются знакомые детали «Рождественской истории» — имена, события, фразы. Например, по сюжету фильма он собирает в блокнот интересные имена знакомых, которыми затем нарекает вымышленных героев. Диккенс поясняет, что только после того, как персонажу выбрано правильное имя, появляется характер. И фильм не оставляет это описание простой фигурой речи, а в полной мере раскрывает его: творческий процесс Диккенса воплощён в персонажах, которые действительно появляются, как только обретают правильные имена, становятся доступны для общения, и, по мере приближения сроков сдачи книги, заставляют его вернуться к работе.
Если сопоставлять Диккенса и Скруджа, в «Человеке, который изобрёл Рождество» творческий процесс предстаёт одновременно эксцентричным, подвижным и несколько сумасшедшим. Растущий состав действующих лиц из «Рождественской истории» врывается в воображаемые Диккенсом сцены, как многочисленные сны наяву. Эти сцены обладают ярко выраженной эстетической и моральной эмоциональностью; мир прославленного писателя мгновенно становится куда более многоцветным и пронзительным, чем суровая реальность Лондона, где он живёт. По мере того, как Диккенс осваивается в главной роли, Скруджа каждое привидение побуждает задуматься над его поведением и поступками. Настойчивые появления Скруджа в исполнении Пламмера — даже когда повесть не сочиняется — намекают на то, что сознание Диккенса проявляется так же, как он приписывает это Скруджу.
Думаю, многие читатели вспомнят, что «Рождественская история» посвящена темам одиночества, дружбы, меркантильности и щедрости. Посещения «привидений из прошлых праздников Рождества» обнажают нищету отношений и морали богача Скруджа. Вместо того чтобы раскрывать смертный грех или готический секрет, поясняющий жестокосердие Эбенезера Скруджа, повесть Диккенса предполагает нечто вроде сердечного склероза, который объясняет череду решений, поступков и бездействий этого персонажа. Как для Скруджа, так и для Малютки Тима, последствия эгоизма Скруджа чётко прописаны, и ставки не меньше, чем жизнь или смерть.
Поскольку фильм указывает на связь элементов этой истории с биографией самого Диккенса, момент моральных последствий подчёркнут особо. Эти приостановки романа дают нам понять, каким образом обычная жизнь — хоть и менее драматично — является последовательностью убеждений и ценностей, горечи и грехов, которые формируют и оттачивают характер.
Диккенс возрождает Скруджа, заставив его признать и раскаяться в поведенческом эгоизме. Сценаристы возрождают Диккенса, пользуясь той же стратегией, когда в процессе написания повести его посещают обличения по поводу отношений с другими людьми. Для Скруджа это Боб Крэтчит, для Диккенса — его расточительный отец. В обоих случаях человек, пересматривающий своё отношение к прошлому, вдохновлён на крайнюю степень щедрости по отношению к тому, кого раньше ему было сложно любить.
Сентиментальная рождественская модель — время поразмышлять, вынуть наружу лучшую версию себя самих и порадоваться семье и друзьям — всё так же доминирует в американском представлении об этом празднике. Соединение подобного духовного настроя с праздником Рождества, пожалуй, является наиболее весомым вкладом Диккенса в культурное наследие.
Рождество с точки зрения Диккенса — это решение из глубины сердца стать лучше, которое меняет туманное будущее на радостные перспективы. Этот праздник — время для примирения с ближними, время изменить направление в жизни и отпраздновать дающие надежду события подарками, яркими игрушками на ёлке и наполненными весёлым смехом гостиными.
История Диккенса — скорее не изобретение, а инновация — замена одной истории перерождения другой. Фильм представляет «Рождественскую историю» как пропись современного Рождества. Для укрепления христианских ценностей, таких как самоотверженность и прощение, обе «Рождественские истории» Диккенса (повесть и фильм) представляют явление Христа во плоти причиной для праздника.
Какие бы культурные значения и обычаи мы не прикрепляли к Рождеству, они всего лишь дополняют, а иногда — что куда хуже — отвлекают нас от истинной истории Того, Кто пришёл из пределов времени и вошёл в историю, чтобы указать нам путь к спасению. Его щедрость, а не наша, меняет сердца, превращая их из каменных в сердца из плоти и крови. Без Христа никакие личные размышления или решения не могут возродить заблудшую душу.
Как бы то ни было, «Человек, который изобрёл Рождество» — развлекательная сказка, указывающая на добродетели и ценности христианского сообщества. Не являясь «христианским» фильмом как таковым, он всё же воспевает примирение и преображение, казавшиеся невозможными, и предлагает согревающую душу сказку в холодный зимний вечер.
Однако я совершенно уверена, что Человек, который изобрёл Рождество, явился на свет задолго до того, как перо Диккенса коснулось листа.
Лаура Кенна
Об авторе. Лаура Кенна — кандидат наук, исследователь американской истории и культуры, преподаватель Академии «Троица», ведёт блог о современной культуре.